Крик – Кость.
Мы понимаем друг без друга
лучше
чем если мы вдвоем
напамять вяжем тапочки из шерсти
всегда за спинами, за мною
следуй
я босиком
так ты скорее обнаружишь
пропасть
не развернется надо мной
я – окружен
а ты укрыться в этой
продолговатой форме
успеешь
есть простор
на выходе венчает бантом
ты – спасен
и спасшимся от крика
мощи
прослужат дольше
чем в скелете хватит хромосом
продолжить род
обняться всем потомством
можно
остаться лишь участником чернил
которыми историк закодирует имен
железные вагоны ципунов
теснятся в непроезжем месте
и в вязанных из шерсти тапках встанет
пройдет по коридорам в лабиринт
где до сих пор не знают
и не помня выход
рождаются десятки наугад.
Здесь кажется знакомая черта
провьётся под тобой
спасительной и ледовою нитью
пронзит
по рукаву строения лабиринта.
Я исключен с поста по титрам
И бешено мотаю головой,
той ее частью,
в которой есть рефлексы
медленно крестясь,
проследовать на медленную вышку.
Там спустят флаги, я
Сегодня разобьюсь,
А не «когда ненадо»
Все начинают трудно горевать собой
Напишут на костях
Все города
И люди все
Готовы подтвердить –
Земля трещит
Под смехом смертной казни
Все разойдуться все
Расстануться ничем
И спустят в клетку неба
Поэтому никто, пожалуй лучше,
Нас не завертит, сколько ни юли –
Искусит тем быстрей,
Что лучше кажется спешить не станет.
Нас станет время
Время не спешит
Смеяться
У него нет рта
Пусть скажет
Кто-нибуть из всех его числа
Кто может, распрямляясь,
О рабстве рассказать хоть строчку.
Мы вшиты все в его
уста не вложишь слово,
да и оно ему никчем
мое заноет и
остановиться..
наступит время
на часы земли
собьется в кучку
схватит кочергу и
завертится
глотая хвост, кусая пятки
чтобы не сжечь мосты –
по ним к ннам тянутся свои
еще невидевшие кости мир
преобразится
сдвинется
замрет
на собственной оси
мгновение земли,
в которой слово слову вол
друг друга тянет к гильоптице
а вней все пёрышки – ножи
с повадками лезвийской рези
сплеч
всегда обрушивалось все,
что ни насыпь, ни выпей, назови
от пепла и
до головы –
непрочно
и порока нет, нет
не осталось в нас земли,
нет сока, сколько ни дыми –
всё в дым-всё в дым
всё отгорело и гори
петля к петле, за новым рядом
стремится спица поспевать
а мы в рядах на шаг назад –
так не догнать нас
мы – пустяк, так
отдельно от костей
и от отдельных слов – двоимся
только вскинув веки,
когда пришла пора смотреть
угадывать
чего в нас не
хватает. Тела,.
И спутника его на ду..,
На ша..
Надуйте мне воздушным шаром уши!
Я буду слышать!
Много слушать миль!
Я буду кость земли
Ты – криком
светло-розовых, желтеньких,
чтобы есть их охапками, варежкой
пригоршней распихать по зубам
да по десенкам.
И тесниться на нищих дороженьках,
И храпеть по ночам в сытом знании,
что не чувствуешь собственный низ.
Мимо чьих-то звучащих надежд
Съесть пирог из забытого битого
искореженного ЧЕРТ С ТОБОЙ!.
Бойся их. Невостребован
сон невротика.
Бойся, бой, он в тебе
до победного, триумфального –
быть беде.
· не уйдешь и не спрячешься в сторону –
тело вольное на тебе.
Нет сторон в этом поле оплеванном
Есть победа – начало всех бед.
По горло не хватает лебедей,
И в реках,
И за воротник –
Всё мало, не вмещает человек
Оперьевшейся скорлупы в квартире столько, что можно вешаться на шее у нее
Хоть Каждый чётный день.
Тогда читать бы стали чаще из под пресса
Не выглядывала голова,
А интересовалась, растворяя хвост
Кудряво
В дверном проеме крик ее всё реже,
Только треск скорлуп и гадины роскошным колтуном ползут
По телу человека быть
Так подобные ему минуты переворачивать
Песочные часы.
И лебеди – дебилы водоемов
Примкнут к любому душу серебром.
Рассыпав уголья
Расточенных резцов трезубых в наших парусах
Краснея ходят ветры
И просят разрешения выйти вон.
И от волнения, не выдержав,
Канат стремглав опережают
Артерий ровных голосов
Прижав плотнее, чем соломинку к крылу –
Леч-ч-чу-у-у-леж-у-у-у
Тишина.
я бы хлеба покушал,
постучавшись в мешок тишины.
Неба скрипнув дверные петели,
покачнулись, и снова твердели
снегири на горящих руках
тихо спали их белые спины
плавники увлекались в плотины,
словно рыба-жара растопила
легких корок краснотцы налет.
Им не холодно.
Только инели
их глаза
на сетчатке луны.
Тишина..
я бы сердца нарезал
Им
в подарок
от стаи теней.
Журавлиным уродом метели
устилали ветвей пауки.
И не холодно.
Только гудели
их сердца в унисон снегирей.
И опять. Тишина.
Сквозняком во мне воет озноб.
И боятся подняться с пеленок
лапы тех, кто уснул на песке.
Если нет..
я бы неба откушал
и забылся в мешке тишины.
стихия пахнет
но ворчит
в своем большом колодце
трудно быть плавцом
больших надежд
и их уж не осталось больше
чем могло бы обрести
сообщество стихийных бедствий
восторженно несет на блюде
жертвы мировых господств ликуют
но скрипя
как жалобный
волынкин прутик
трется о сердца
и сочиняет туш
вся современность и не знает
что
такое
праздник
и как его играть
когда из приглашенных
только тот, кто приглашает
на
края колодца
выплывает свысока
немного человечьего
чуть выше роста.
В по глоткам
наступая на пятки,
Как и след-отпечаток-язык
полоснет по полоске
всплеск коробого неба
отвернувшийся дым
и по пояс уйдя под гранит,
нарисуется залп развалившихся спин.
Здесь таких берегут,
обретая утраченный звук
вдруг расстроенных труб,
незвучащих,
как некогда тот,
что когда-то написанный чтут,
но
как и всё недостаточно,
малостатично не сведено,
с красной строки незаписано вглавы,
в альбомы девичьих рук
некасаясь глотком отпивая из чаши
чуть-чуть не успеть до НАЧАЛА,
к концу опоздать.
И присесть. Подождать. Приведут,
ткнув в рассказ на косматой странице..
свернут
и выпустят дым в пронзительный целый мой вечер,
мне ветер собой прикрывать,
в три минуты быть полным от пыли,
как чаша без края,
из которой отпить по чуть-чуть
просушить
горло влажно от схваток открытых окон. –
И немного касаясь опять по перилам пройтись навесным –
Застудить им хребет,
ПереломИться на части всех сот островов,
гулливерно глядя с крыши каменных джунглей –
потухшею спичкою вниз,
осерчая спиной повернуться, -
и в ниву Невы,
из которой не вытянут.., высохнут сфинксы,
беспощадно дав чаю глотнуть –
чуть холодный из глаз белых башен обрушится камень в ладонь все вернет,
записав на полях красной строчки – В Е Р Т Е П.