Семен Ханин

ИЗ ВОД

February 13, 2001

* * *

Я чувствую себя как император,
температура, степь, моя ли это
империя, бессильные халата
попытки запахнуться и надета
неправильно рубашка на меня.
Не совпадают пуговицы петлям -
что пальцы непослушные подводят,
за то чураюсь их и неприветлив
бываю до смешного - не подходят
мне эти степи, просто не идут.
Я чувствую себя так одиноко
без подданных. Все шире это чувство
и одиночество растет, хотя из окон,
похожих на абстрактное искусство,
знакомым потянуло сквозняком.
_

* * *

иглою пробуя непроглядную мглу
вскрикнет пронзительно уколовшись
страшно в обуглившемся углу
черствых наперстков и склизких ножниц
воры крадут прямо из рук
нитку с иголкой, шитье и платье
ножку подставят, откроют люк
и распахнут объятья
_

* * *

нет никого, чтоб предать, никого, чтоб бросить
как-то по детски очень в зарослях проседь
прячется или к стеклу в доме напротив
липкий припав, кривится гримасой ротик

встав на корточки смотрит карточка сухо
но за руками следит и выраженьем лица
под потолком потолкаться, где сохнет муха
тянет обитателей темного пальтеца

лишние руки податливей чем лишайник
вставив в уключины пару ключиц случайных
можно проплыть по кривому стеклу улиц
острым смычком конька скользя
и плечом сутулясь
_

* * *

это мне темно? тепло в боксерской
кожаной перчатке и душе
душно в черепной коробке черствой
корке крови. еле до ушей
достающий голос слишком робок
чтоб сказать как тесно терпко им
и карабканьям среди коробок
и примочек чмоканьям тугим
забинтованными лабиринта
узкими каналами рука
тянется туда где из гранита
полный влаги высечен стакан
_

* * *

Всю ночь меня искали. В подворотнях
На улицах выкрикивали имя
В полицию звонили и в больницы
Быть может я без памяти лежал
В каком-нибудь притоне или баре
Все без толку. Но если доберутся
В бессонных поисках до этой душной спальни
Тогда я окончательно пропал
_

* * *

в голове что-то тикает, капает
и висит телефонный крючок

из неплотно закрытого клапана
на кричащее платье течет

тихий звук, будто ерзает лапками
мне под темя вживленный жучок
_

* * *

Бык выходит из вод, из моря коридора
Лениво под ногами белый лежит песок
Рога обнажены и он целует тореадора
Оставляя следы помады и спелого моря сок
_

* * *

просыпаясь каждый раз в ином
неположенном странном месте
не зная даже что стоит за окном
что за всем этим стоит в бездействии
выжидая попадется ли вдруг
на глаза до боли знакомое и свое
лицо, моргнет, чтобы скрыть испуг
от того что застало себя вдвоем
_

* * *

От тебя остался узор на обоях
И розы на стенках чашки
Все отзывается еще тобою
И вздрагивает плечиков кашель

Близорукое зеркало еще болит
От замаха рыжих ресниц
В нем тонет на реку голубую вид
С разбегом и вверх и вниз

Опустело твое кольцо и платье
И не на что упасть челке
Сжата в прощальном рукопожатии
Рукоять кофемолки
_

* * *

Наутро отразишься в молоке
И в простыни сухой известке
Рассеянной загвоздкой в потолке
Следишь как отпечаток в воске
Хранит еще тепло перчаток
И слепок ощущает боль в висок
Как веток мир весь мир немного шаток
И в лампочке седеет волосок
_

* * *

Ночами оттепель. Под низкою луной
Мы празднуем прогулки, и все выше
Все тоньше твои юбки с каждым годом
И я совсем забыл, что сердце бьется
Что в темноте мне больно улыбаться
И что вокзал задумчивым услугам
Открыт не вечно. Тесно прижимаясь
Чужими и затекшими телами
Мы научились вид искусный делать
Что просто мы гуляем вечерами
Как будто ничего и не случилось
Среди четверогубых слов любви
_

* * *

вот тебе, вот тебе, небо соленое!
нечего делать, кривясь, удивленное
небо и узкой полоской дождливо
в плоские прятаться воды залива
поздно теперь заливаться и капать
вот где у нас эта звездная слякоть
утлое небо, в чужие смотреться
окна тебе не захочется впредь
_

* * *

веснушки, родинки, уловки
увенчанный плющом фасад
улыбка скрытая неловко
уликами наполнен сад

следы улиток на паркете
с кем эти руки заодно
за что, несчастное, в ответе
незатворенное окно

а на цветущей штукатурке
татуировки синева -
еще короче чем окурки
тебе неясные слова
_

* * *

Лунатиком по крышам тает снег
Скользит, как женщин детский голос
Срывается, и с ватных сбившись ног
Подвыпивший канатоходец
Которому как путаный шнурок
Канат мешает, оступается
Взмахнув увядших роз руками
И шапкой меховой себя роняет
Слежавшейся, пустой, заледенелый
_

* * *

Посмотри: становятся все толще
Стекла сквозь которые вдали
Пригород и фабрики кусочек
Тучи край и голуби в пыли

Так и тень моя растет с годами
Но в снегу телесна и юна
Помнит с опозданием свиданий
Сновиденья тоньше льна

Море вижу я, а слышу - птицы
Тени проледи и волосы в лесах
И кому бы понежнее скрыться
В потайных залетных небесах
_

* * *

Мне в чехле скукожилась голубка
Отдает резиной кожи скрип
Не пойму, куда ведет тугая трубка
Тянется извивом за изгиб

Кокон полон отмерших волокон
Мгу щемит, потрескивая, тля
Туго скручен белокурый локон
И упрятан в кожаный футляр
_

* * *

Придирками хвастать ей не надоело
и будто мелом нарисовано на лице
что телохранителей ветреных тело
в отъявленной нежности подлеце
предательство слаще любви находит
и ласки стяжав, подвизаясь тайком
обеты гортанным давать языком,
душеприказчики ждут на природе
обеты гортанным давать языком
_


* * *

Личинка ложится под гильотину
Белую шею обнажив и спину
Падает бледное лезвие жиллет
Ничего нет бескровнее смерти нет
_

* * *

В чем это губы у тебя и вся ты в белом
Косишься на меня каким-то взглядом левым
И тень наводишь и бросаешь или ресницы подвели
И уходящей из-под ног почти уже из-под земли
Глядишь так пристально в глазок на небо в звездах
Оптичившись грозишь вот-вот взлететь на воздух

В порочной пышности, в цветастой нахлобучке
Навлекшись грустию, то шпилькой, то колючкой
Шпигуешь все слова, и выволочкам в тон
Прищепками со всех шевелишься сторон
И челку ваксишь так, смешно так губы куксишь
Что разлимонюсь я, раскисну, в зелень уксясь

Но не разводится в воде ни вкус ни запах
В растерянности, босиком, без тапок
Когда луна отлынивала, даль ленилась
Бродила сонная ввергая все в немилость
И койкой овладел неодолимый страх
Пока валялась ты в разлуке на тахтах

Когда приспущенные женщины из платий
Как изваянья страстные объятий
И кос развязанных, и плеч, и плачут так как ты
То в лабиринт кишащих рук, струящихся волос коктейль
И тут как тут, и ни при чем, как тяжкий повод
Поеживаясь не могу войти для неги новой

А что же ты? Темны младенческие кельи
Средь вод не знавших льда легко взбежишь на мели
На тоненьких плечах мозоли от ключей
Пускай сломалось всё - так резко пахнет клей
И кажется теперь движений не стесняет
Полоска рта и слабый глаз разрез
_

* * *

Дотянешься ли этой веткой кривой до глаза?
Что там? Рябь, чешуя, мельканье
смутные, размытые, еще влажные очертанья
Что, никак не достать? Вот ведь зараза

А дотянешься этой рукой смуглой до леса?
Дотошно, старательно, но так нелепо
Ведь деревья, что ли, расставлены как-то так редко
Что леса почти нет, только одна
валяется сломанная склизкая ветка
_

* * *

в тире провинциальном
застрелен револьверной трелью
(висок постриженный просверлен
подбит кудрявый завиток)
лежит в трюмо не помещаясь
навеки ранен несмертельно
что так картавил еще вчера
и заикался
_

* * *

Если шляпка дрожащей руке балансир,
А вуаль истончился и взора не застит,
Все равно с карусели рулетки без сил
Соскочить иль с таблеток без страсти.

Навсегда неизвестных родных кутерьма.
От дождя, ухватившись за зонтика ручку -
И в квартиру, пока не нахлынула тьма,
А не то от соседки грозит нахлобучка.
_

* * *

прожигатели жизни едят пирожные
такое, с воздушным кремом
такое, с взбитыми сливками
и еще такое, с вишнями что ли и марципаном
да они все перемазались! - да, это прожженные ребята

иуды целуются в подворотнях по двое
и в подъездах по трое
что выделывают, а, полюбуйтесь
будто потеряли что и теперь ищут
специальными инструментами

ни на что уже не похоже
_

* * *

Памяти А.У.

халаты, белые палаты, шприцы
последствия твоей же жизни, ее концы
соединить, связать пытаясь и телом
пожить еще, не торопясь, на омертвелом
на белом свете, еще блеснуть
и ручкой делая вот так, как рюмку, слезу смахнуть
_

* * *

Я девять лет уже не умножал
Ни в столбик ни в уме ни в строчку
И для меня простейшая фигура
Уже не треугольник и квадрат
А - горничной. Бесчисленные формы
Мутят мне ум и в длинных повестях
На сон грядущий смерти жду напрасно
Героев главных высохших страниц
_

* * *

вот лопасти тронут ладони
колено толкнет колесо
плечо потянувшее тонет
в слепых оболочках весло

педаль воспаленную полость
коснется и ластом плеснув
плавник захлебнувшийся полоз
и локоть закрывшийся клюв
_

* * *

Среди прозрачных псевдонимов
Меня преследует один
Под ним скрывается незримо
Всем неизвестный гражданин

Он в звуках имени чужого
Как зашифрованный живет
Бормочет сумрачное слово
И словно эха славы ждет
_

* * *

Как голубя возмешь чешуйчатой рукой
И звук неверный в воду падает
Прислушиваясь к эху тонет медь
И я твоими только научился
Губами Цицерона заговаривать
Как сделать мне чтобы узнать не сметь:

Кто выходит из поезда передергивая плечами
В створчатых дверях поет ключами
Кто отражается в стенах деревьев
В веревочных небесах спит
_

* * *

илота сплин. В кармане ни обола
раскрой обман - вы оба обо мне
пророчеств наплели, что весь оболган
задолго до щекочущих в спине

бумажных крыл. Движенье затаив
на выдохе безжизненных чаинок
один в почти окопной тишине
молчит кровавой скуки инок
_

* * *

Ты слышишь ветер не сгорел еще
задыхается медленно как в бутылке
как вентилятор бьется в клетке
дует в затылке

удивленные брови карманных часов
зачем тебе спуска по склонам отлогость
когда лист желтеет уезжая в каретке
и в спину упирается локоть
_

* * *

если и так вы все знаете, дети-аскеты,
то расскажу вам еще раз
щурясь на свет, появляясь на свет, и до света
уходя, я годами не вышел, и днями не вырос

вам ли не знать, что всегда у колонн
покосившихся влево
десять минут ее ждал, на свое же колено
в вытертых джинсах глядел, иных предвкушая колен

что вы плачете, дети, еще не окончен
этот рассказ, еще только начата ночь
жалко вам, страшно - отвечают не очень
просто мы спать захотели, и ты приготовишь нам лечь

Вот, смотрите теперь, как спят они безмятежно
так, будто можно забыть
то что забыто давно
то чего не было даже
_

* * *

Что снует по столешнице мышка,
Мы в столице провинции - дома
Телефонных скворешен одышка
В унисон разговорам оскомин

И провинностей автоответчик-
исповедник зевает пока
Не сгорев оплавляются свечек
Опаленные небом бока.
_

* * *

Ты на словах поэзия, а мы
во лжи уличены на самом деле
и горький женский плач среди зимы
из фиолетовых виолончелей
извлечь как ни стараемся не можем
и по футлярам жмемся толстокожим
_

Назад